Давно собирался прокатиться на то место, но как-то духу не хватало. А сейчас почувствовал: сегодня можно. Даже необходимо.

Тем более юбилей. Круглая дата.

Глава седьмая

Сэнсэй

В тот же самый день, а именно в четверг 10 мая 1990 года, заслуженный мастер спорта, кавалер ордена Трудового Красного Знамени, член ЦК ВЛКСМ, многократный чемпион мира Сергей Дронов проснулся от телефонного звонка.

Открыл глаза, посмотрел на люстру. Хрустальные подвески радужно посверкивали, утро выдалось погожее. На правой руке лежала чья-то голова. Сергей лениво скосил глаза. Лица не увидел, его закрывали растрепавшиеся светлые волосы. Он взял прядку, посмотрел. Крашеные.

Не обращая внимания на трезвонящий телефон, Сергей высвободил руку, потянулся. В окна было видно сад, уже начинавший зеленеть. Сейчас бы в бассейн нырнуть, подумал Дронов. А что – построить не проблема. Участок, слава богу, позволяет – 80 соток. И разрешение получить пара пустяков. А по бабкам это встанет тысяч в полста, фигня.

На тумбочке стояла бутылка коньяку и бокал. Пил не Сергей, ему алкоголь был не нужен, а эта, как ее. Галя, что ли. Или Оля. Из ансамбля «Березка», вчера на открытии гольф-клуба склеил.

Здорово же он ее уходил. Дрыхнет, как под наркозом. Лица не вспомнить, но красивая – это сто процентов. Они там, в ансамбле «Березка», все красивые. Крашеная вот только.

Он встал, пару раз присел, помахал руками. С тех пор, как завязал тренироваться по четыре часа в день, тело стало не такое легкое, как раньше. Надо все-таки хоть пару раз в неделю на стадион выбираться – по кругу погонять, попрыгать.

Телефон в гостиной всё надрывался. Отключить лень, отвечать неохота. Не было на свете людей, звонок которых имел бы для Сергея Дронова важность. Ничего, перезвонят. Умыться надо, душ принять.

Сердце ровно постукивало: то-так, то-так. И вдруг, ни с того ни с сего, скакнуло.

Токо-так, токо-так, токо-так!

В воздухе застыла муха. Стало видно медленные движения прозрачных крылышек.

Что за хренотень? С чего бы?

Через несколько секунд скоростной режим отключился, тоже сам по себе, но с чего он врубился-то? Такого никогда не случалось. Если только во сне, когда приснится что-нибудь страшное.

Ужасно Сергей изумился. И встревожился.

А тут еще телефон не унимался. Достал.

Дронов взял трубку и раздраженно сказал:

– Ну?

Ошибся он, оказывается. Имелся на свете человек, звонок которого был важен.

– Баранки гну, – раздался в трубке сердитый голос Сэнсэя. – Ты чего там, бабу с утра тянешь? Десять минут, как моська, гудки слушаю.

– Сэнсэй, да вы же… – Сергей хотел сказать, «по утрам не звоните никогда», но вовремя вспомнил про вчерашнюю договоренность. – Всё путем. Я предупредил. Ждут в двенадцать. Вы говорили, в полдвенадцатого заедете, а они нас ждут в двенадцать. Нормально. Покажут участки, а потом поедем…

– Не получится, – перебил Сэнсэй. – Заседание у меня, срочное. Поезжай один……! – Он выругался, что позволял себе редко – только когда здорово злился. – Автоответчик бы завел, что ли, раз трубку не берешь. Столько времени на тебя, …, потратил.

И разъединился.

Нехорошо получилось. Не через секретаршу звонил, лично. А он такого человека ждать заставил. Можно сказать, самого главного человека во всей своей жизни.

Если бы не счастливая встреча с тем, кого Сергей привык называть «Сэнсэем» (это по-японски «Учитель»), ничего бы этого не было – ни медалей, ни положения, ни квартиры на Ленинском, ни дачи. Вообще ничего. Скорей всего, замочили бы чересчур шустрого пацана Серегу какие-нибудь серьезные бандиты – если не тогда, на железнодорожном переезде, то в следующий раз. Дурак он был, не врубался, какой ломовой прикуп ему судьба отвалила.

Случай помог. Поехал Иван Пантелеевич по шефским делам в область, на обратном пути машина встала у шлагбаума, и захотелось ему подышать вечерним воздухом. А не захотелось бы?

Тогда, по дороге в медцентр спортивного общества, состоялся у них ключевой разговор.

– Разбойничаешь помалу? – спросил Сэнсэй. Он сидел впереди, рядом с шофером, а Серега сзади. – Не ври, не на лоха напал. Я сам с этого начинал. Потому что глупый был, вокруг одни запертые двери, а силенка через край бьет. Я тебе покажу, куда эту силу направить. Если захочешь, конечно.

– Куда? – вытянул шею зеленый, шестнадцатилетний Дронов.

– В спорт.

– А-а, – разочаровался Серега. Ему, дурню, вообразилось, что гражданин с веселыми глазами сейчас в разведчики позовет, шпионов ловить.

– Чего «а-а». В твоем возрасте главное – характер выковать. А спорт для этого самое оно. Если, конечно, у человека физданные есть. У тебя они точно есть, я видел. Ну-ка, проверим реакцию. Лови.

И кинул в лицо леденец в бумажке (у него всегда в кармане барбариски, любит кислое). Движение молниеносное, едва уловимое – конфетка попала Сереге точнехонько по носу.

– Не спи!

Бросил еще раз. Дронов хоть и был готов, но не успел даже руку поднять.

– Еще!

Теперь вроде и руку заранее поднял, пальцы растопырил, но все равно пропустил – леденец обидно щелкнул по лбу.

– Э, брат, может, я в тебе ошибся?

Это задело Серегу за живое. Левой рукой он выдернул из воротника иголку, тайком приставил к ногтю и припугнул сам себя: «щас как засажу».

Сработало.

И следующие пять барбарисок поймал запросто.

– Здорово! – Иван Пантелеевич улыбнулся. – Есть руда, будет и металл. Только гляди, Сережа, не прозявь свой талант. Это самое большое преступление, которое может совершить человек. Меня слушай, я тебя настоящим человеком сделаю, на большую дорогу выведу.

Поверил ему тогда Серега, сразу. Потому что никогда в жизни таких людей не встречал.

И правильно сделал, что поверил.

О, спорт!

Сергея поселили в общежитии «Ленинских соколов», без экзаменов приняли в Институт физкультуры, где он отучился пять лет, почти не появляясь на занятиях. Во-первых, у него была индивидуальная программа обучения и тренировок, а во-вторых, какие сессии-зачеты могут быть у чемпиона?

Когда-то спортивный клуб, название которого вскоре стало неотделимо от имени Сергея Дронова, принадлежал Военно-Воздушному Флоту и звался немного по-другому – «Сталинские соколы». Теперь он вроде как числился при министерстве гражданской авиации, но это значило не больше, чем принадлежность «Спартака» мясо-молочной промышленности. «Соколы» были организацией самостоятельной, весьма авторитетной и мощной. На футбол и хоккей клуб ставку не делал – в этих видах спорта была слишком сильная конкуренция, а держал курс на лидерство по легкой атлетике и на этом поприще не имел себе равных не только в Союзе, но и, пожалуй, во всем мире. Не зря в газетах за «Ленинскими соколами» закрепилось лестное прозвище «кузницы мировых рекордов». А с появлением нового юного дарования молоты в прославленной кузнице застучали с удвоенной (нет, с учетверенной) быстротой.

Иван Пантелеевич Дыбайло (такая у Сэнсэя необычная фамилия – сильная, с металлом) вообще-то в «Ленинских соколах» на службе не состоял. Он был человек большой, государственный, а клубом занимался на общественных началах – вроде хобби такое. Руководство спортобщества перед ним прямо на задних лапках ходило, потому что опора и оплот. И тренировочную базу пробить, и импортное оборудование достать, даже новый стадион построить – всё может.

Про свою основную работу Сэнсэй никогда не рассказывал. Оно и понятно – «Соколами» и лично Дроновым он занимался для души, то есть для того, чтоб отдохнуть от своих важных дел, на время о них забыть. К тому же (это Сергей понял со временем), Ивана Пантелеевича как крупный номенклатурный кадр несколько раз перемещали с одной руководящей должности на другую. В первой половине восьмидесятых он, похоже, служил в ВЦСПС – во всяком случае, Серега заезжал за ним в профсоюзный комплекс на Ленинском. Потом работа Сэнсэя переместилась на Старую площадь, в один из корпусов Центрального Комитета. Но чем бы он там, в своих государственных высотах, ни занимался, страсть у Ивана Пантелеевича была одна – спорт, на который он тратил всё свободное время. А уж сколько с Дроновым, щенком лопоухим, провозился – вовек не отблагодарить, не рассчитаться. Лично вел перспективного спортсмена, причем не по-любительски, а профессионально, как тренер самой что ни на есть высшей квалификации.